Страж порядка [litres] - Алексей Иванович Слаповский

Утром расстались, через день Наталья приехала с покупщиками мебели, а потом пропала. Всегда бы и со всеми так. Легкая женщина, приятная. Но на раз, не больше.

8

Эрих опять оказался при некоторых деньгах, но потратил их на покупку новой мебели – точно такой же, какая у него была. Поэтому продолжал работать, хоть и не очень хотелось.

Олег привел напарника. Им оказался тот самый Слава, с которым Эрих сцепился в «Му-Му», а потом собирался отомстить, но передумал. Эрих его сразу узнал, а Слава его не узнал. Это понятно, Эрих тогда был в форме и в маске. Но все равно немного досадно. Эриху хотелось напомнить или хотя бы намекнуть.

– А где напарник твой? – спросил он Славу.

Тот не удивился, не спросил, откуда Эрих знает про напарника. Сказал:

– Домой поехал, кто-то там заболел у него.

Через какое-то время Эрих предложил:

– Может, в «Му-Му» сходим, пообедаем? Водочки выпьем?

– На работе не пью, – отказался Слава. – И тут ближе есть места. Но я днем не ем обычно или так, влегкую, йогурт с печеньем. Вечером оттянусь.

Опять не понял намека. Ему было не до этого, он работал в наушниках, что-то слушал. Посмеивался. Наверно, юмор слушает. Эрих тоже иногда слушал, вернее, смотрел современный молодежный юмор. Эрих его презирал, но понимал, почему он всем нравится. Юмористы обливают помоями и дерьмом все вокруг, включая друзей и самих себя. Они говорят другим такие пакости, за которые по-хорошему надо давать в морду или даже убивать. Но все смеются, никто никому не дает в морду, никто никого не убивает. Доброта бесстыдства.

Еще Слава часто говорил по телефону. Чаще всего с девушками Олей и Олесей. Говорил он им одно и то же:

– Привет, чего делаешь? А я работаю. А вечером чего делаешь? Я заеду? А завтра? Ладно. Давай, до встречи.

Утром он частенько опаздывал, выглядел усталым и сонным. Эрих мог бы пожаловаться Олегу, но не делал этого. И не упрекал Славу, что приходится работать за него. Пусть расплатится за все сразу, один раз и навсегда. И никто не свяжет это с давнишней ссорой – не докопаются.

На двух окнах еще не было отливов, Эрих ждал, когда Слава начнет прилаживать их. Сам он занимался только штукатуркой, а потом клал плитку в ванной. Это аккуратная и кропотливая работа, Эрик увлекся. Она хороша еще тем, что быстро виден результат. Вот ты проложил ряд плитки, его сразу видно. Проложил второй, еще виднее. Проложил третий, четвертый, половина стены готова. Проложил до потолка – вся стена стала красивой. Прямоугольники плитки образуют четкий правильный узор, идеальную геометрию. И швы меж плитками абсолютно одинаковые. И затерто так, что полоски швов одинаковой толщины, и нигде не смазаны. Закончив, Эрих сел на табуреточку и долго смотрел, любовался. Но вошел Слава и все испортил, сказал:

– Выйди, мне похезать надо.

Эриха покоробило незнакомое дурацкое слово. Захотелось сказать Славе что-нибудь грубое, но он опять стерпел. Он копил, он готовился.

Но однажды шел мимо окон, где не было отливов, и увидел, что отливы есть.

– Это кто сделал? – спросил Эрих.

– Да я только что. А что? – спросил Слава.

– Быстро ты.

– Я все быстро делаю, – похвастал Слава. – Кроме с девушками.

Это было правдой, работал Слава быстро, ловко и качественно. Не хуже Степаныча, а то и лучше.

Сколько раз видел Эрих в воображении, как он выталкивает Славу из окна, как смотрит вниз, как потом объясняет: «Говорил я ему: не высовывайся без страховки. Что вы хотите, молодежь».

И казался себе в воображении намного старше, чем был на самом деле. Умудренным стариком вроде Степаныча. Кто подумает на старика? Никто.

Но вспомнился полицейский, который спрашивал, не было ли драки со Степанычем. Если он опять приедет, может сказать:

– Две смерти подряд на одном объекте. Очень странно. Проедем-ка в отдел, гражданин Марков.

И в отделе начнут допрашивать, а то и пытать. Эрих увидел себя, связанного, окровавленного. Его бьют и кричат:

– За что ты его убил? Признавайся.

Выдержит ли он боль?

Этот вопрос всерьез заинтересовал Эриха. Ему в жизни никогда не было по-настоящему больно. Он всегда был осторожным, даже в детстве редко падал и ушибался. Других детей сторонился, в их возню не влезал, а если на него кто-то наскакивал, Эрих выставлял руки и кричал: «Не подходи». Болели несколько раз зубы, но терпимо. Эрих следил за ними, подолгу чистил и регулярно проверялся у дантиста. Легче провериться, чем лечить. Да и дешевле. Пару раз болел желудок, не очень сильно. Иногда побаливает голова, проходит от обычной таблетки анальгина. Что еще? Все, другой боли Эрих не помнил.

Он решил попробовать. Дома взял из инструментального ящика плоскогубцы, молоток и шило. Боль бывает от удара, от укола или резания, от сдавления, это и надо испытать. Эрих расстелил на столе бумажное полотенце в несколько слоев, чтобы не запачкать стол, если будет кровь. Взял молоток, положил левую руку, правой рукой ударил сначала по запястью. Больно, но терпимо. Ударил по пальцу. Больнее, но тоже терпимо. После этого Эрих взял шило, протер его одеколоном, уколол руку до крови. Смотрел, как выступает капля крови, как она набухает, как кровь соскальзывает ручейком. Боль оказалась не очень сильной, даже немного приятной. Недаром Эрих никогда не боялся медицинских уколов. А когда приходилось сдавать для анализов кровь, спокойно смотрел, как ему протыкали вену и как в шприц поступала приятно густая красная жизненная жидкость. Эрих еще два раза уколол себя шилом. Потом протер руку и заклеил места уколов пластырем. Взял плоскогубцы, сдавливал пальцы. Ощущения странные. Сначала больно, потом еще больнее, но вдруг наступает момент, когда так больно, что хочется, чтобы было еще больнее. Эрих сдавил настолько сильно, что вскрикнул. Палец после этого несколько дней ныл, на нем видны были полоски-рубцы от ребристого обхвата плоскогубцев, эти полоски были красные, а потом посинели.

Есть еще боль от ожога огнем или кипятком. Надо и это попробовать. Эрих зажег газовую горелку, поднес ладонь. И понял – вот самая сильная боль. Больно то, что непоправимо. Места уколов, ударов и сдавливания перестали болеть, одни раньше, другие позже, а место ожога оставило след, уродливое плоское и гладкое место мясного цвета, оно зудело и болело две недели. Кипяток Эрих решил не пробовать. Он понял главное – если будут пытать огнем или кипятком, он не выдержит. Кончающаяся пытка – не пытка, настоящая